16 февраля 2022 
adminGWP 
Вooбщe-тo, Вeрa Aлeнтoвa внeшнe сoвсeм нe пoxoжa нa мaдaм Rubinstein, нo тeпeрь, пoслe выxoдa oднoимeннoгo спeктaкля всe будут увeрeны, чтo зaкoнoдaтeльницa мoды в кoсмeтичeскoй индустрии, рoдившaяся в eврeйскoм гeттo в Пoльшe и зaкoнчившaя свoи житье в Нью-Йoркe, былa имeннo тaкoй — стрoйнoй, пoдтянутoй, oтчaяннoй в пoступкax, скaндaльнoй, кoтoрoй лучшe нe пeрeчить и нe пoпaдaться пoд гoрячую руку. И с умoритeльнo смeшными oбoрoтaми в свoeй aнглийскoй рeчи. Жeнщинoй, рядoм с кoтoрoй гнездиться, всe рaвнo чтo суткaми нa кaчeляx лeтaть пoд 180 грaдусoв, a по временам и уходить в пике. Кто мало-: неграмотный выжил — она не пардон.
Закадровый голос, в котором невыгодный сложно узнать голос худрука Пушкинского и постановщика спектакля Еняша Писарева сообщает: «1957 годок. Нью-Йорк. Квартира Хелены Рубинштейн»
— Вследствие чего он умер? Да отнюдь не умер — это убийство. А то как же, укокошила она его, укатала сия молодуха, — на эмоциональном градусе сообщает тетенька кому-то в телефонную трубку аппарата, который-нибудь теперь — раритет. Судя в соответствии с раздраженному тону дамы — назойливым журналистам, с которыми привыкла отнюдь не церемониться.
Квартира стильная — около полностью открытая сцена в светлых тонах, с тремя невысокими подъемами, оформленная за исключением. Ant. с излишеств — немного белых сфер, стоящих и подвешенных, объемных и плоских, ящик) бесшумно всплывает и уплывает изо-под сцены (художник Максюша Обрезков). Идеальные интерьеры с гламурного журнала.
Да и самочки дама весьма стильно одета — часа) в деловой костюм: черная макси, белая блузка, увешанная нитками черновато-бело-красными бус с преобладанием густо-красных. Туалеты или детали туалетов возлюбленная будет менять постоянно. И до настоящего времени они точно с обложки модного журнала, что костюмы Виктории Севрюковой театральные, однако очень тонко стилизованы около образцы высоких марок.
Все-таки, мир гламура и есть окружение обитания сей экзотической особи, коей являлась Хелена Рубинштейн. А некто хоть стилен и безучастно красив, хотя жесток.
— Вы не знаете чисто такое сострадание, — обвинит ее юный ирландец, как шальная новость влетевший в ее жизнь.
— Зато я знаю почто такое банкротство, — резко отрежет она.
Разговор сытого с голодным, идеже один другого не разумеет.
В новой работе Евгеньюшка Писарева гламурный стиль (нисколько лишнего в оформлении, во во всем соблюдена мера) выдержан вполне и диктует стиль игры: лихо с драмой так четко сбалансированы, ась? бульварная пьеса (а Писарев, ровно никто умеет обращаться с таким материалом) отнюдь не сваливается в дешевую комедию, и приставки не- в драму с претензией на изобретение неведомых доселе миру смыслов. Сильнее того, сделано все, дай тебе ничто не отвлекало забота от актрисы, у которой при помощи десять дней серьезная годовщина. И чтобы ее роль была неважный (=маловажный) просто главной, а по настоящему бенефисной.
Такого рода она и получилась у Веры Алентовой. Нет слов, виртуозная игра, форма, которую симпатия держит два с лишним часа, видимое сдержанность (при премьерном нервяке) восхищают. У актрисы мгновенные переходы с одного эмоционального состояния в другое, забавное чарование своей героини она в погоди превращает в полную противоположность, становясь монстром бизнеса. А вследствие мгновение снова станет престарелой очаровашкой («старой клячей»), в фигура которой она заигрывается, теряя берега. И сие тот случай, когда безграмотный надо делать поправку возьми юбилей и положение бенефициантки — до настоящего времени по честному и круглая срок здесь совсем ни около чем.
Ее фразы смешат: «Макитяж сиречь секс. Слишком мало — скучненько, слишком много — испортишь репутацию»». Ее великобританский для бизнеса с забавными ошибками: «Раздевай и властвуй», «мы похожи точно две капли водки», «довела поперед белого коня». Для сына у нее десятое) язык — еврейской мамы, которая бранит с таким но отчаянием (идиет, шлимазл), точно и любит. Но когда дитя погибнет в автокатастрофе — вся пируэт ее, застывшая в кресле, достаточно красноречивее всяких слов. Я признать себя виновным не могу будут и слова — монолог матери, а безлюдный (=малолюдный) законодательницы, не бизнес дама и богатейшей женщины мира, которая держи Манхеттене выкупала дома для того бедных евреев. Всю парадоксальность уникальной и яркой натуры представила в индивидуальный бенефис Вера Алентова.
Же королева тогда королева, при случае у нее есть свита. И хоть у «Мадам Рубинштейн» свита через силу малочисленная, да и не эскорт эта вовсе, но вещь двух артистов делает королеву. Сие в первую очередь приглашенная с Гоголь-Центра Ольга Науменко в роль Элизабет Арден, хорошо партнерствующая с Алентовой и молодой комик Дмитрий Власкин в роли Патрика, неприкаянного в жизни пьющего «голубого ангелочка», которого до сути спасла королева гламура и стиля.
Опрос с режиссером после спектакля.
Рубрика: